— Сядьте. Оба, — велел проф.

Мы сели по разные стороны стола. Проф тоже сел и задумался. В молчании прошла целая вечность.

— Марио, — произнес проф наконец, — ты действительно ни в чем не виноват. Противостоять Энрику в ментальной области у тебя не больше шансов, чем у него против тебя в рукопашной схватке. Даже меньше.

Я опустил голову на сложенные на столе руки. О, Мадонна! Если бы Марио переломал мне все кости, пользуясь своим превосходством в силе, весе, технике, это было бы то же самое.

Проф продолжал:

— Ты кое-что знаешь об этом. Но всего не знает никто — ни я, ни сам Энрик. Это несчастный случай. Как в тот раз, когда у него остановилось сердце.

Марио немного успокоился. Проф сейчас вытаскивает меня, не хочет, чтобы охранники смотрели на меня как на чудовище. Но, может быть, это не поможет. И правильно. Я и есть чудовище.

— Я позабочусь, чтобы такие вещи не повторялись, — добавил он, чтобы утешить Марио. И я, и проф знали: вряд ли здесь что-то можно сделать.

На некоторое время я отключился, не слушал, о чем говорят проф и Марио, а с ностальгией вспоминал о тех временах, когда мои мелкие проказы и шалости спокойно игнорировались, а за серьезные проступки следовало оговоренное наказание. Теперь не всё так просто. «Включился» я, когда Марио уже ушел.

— Вы, надеюсь, не дали ему выходной?

— Нет, ты же слышал, — удивился проф.

Я покачал головой:

— Я отключился.

— Понятно.

— Я же сам себя предупреждал, что это может произойти! И даже всё правильно понял!

— Как это, сам себя? — удивился проф.

— Мне приснился сон, — пояснил я.

Проф наклонил голову: я тебя слушаю.

— С катаной за спиной, — начал я, — я иду по какому-то пустому освещенному коридору… — Я рассказал всю эту сказку до конца. — И я именно так и сделал: захотел управлять. Так что я действительно сын дракона.

— Тебя выпороть, чтобы ты вспомнил, чей ты на самом деле сын? — вежливо поинтересовался проф. Так, наверное, шутят под обстрелом. Страшно, весело — и можно умереть в любую секунду.

— Обязательно, — серьезно ответил я, — вдруг поможет.

Проф мотнул головой: не смешно.

— Тебе придется научиться контролировать свои способности. Если, конечно, ты не собираешься становиться каким-нибудь харизматическим диктатором вроде Чингисхана или Гитлера.

— Не-ет, — простонал я, — я же тогда всё правильно сделал, и ответил правильно — во сне. А вот в реальности… О, Мадонна!

— Вот и запомни: ты носишь в руке обнаженный меч. Очень большой и острый. У всяких там Гитлеров и Чингисханов были просто маленькие ножички. А историю ты знаешь. Соответственно, если ты захочешь во всё это поиграть, погибнут даже не миллионы, а пожалуй что миллиарды людей.

— Я не хочу!

Еще никогда в жизни мне не было так страшно.

— Тогда обзаведись ножнами.

Я кивнул:

— Это образ. А как на практике?

— Если бы я знал… Только ты сам можешь сказать, что ты при этом чувствовал.

— Я не понял. Я просто рассердился, что от меня что-то скрывают. То, что я хотел узнать.

— Значит, не сердись. Не дави ни на кого. Не прорывайся на тяжелом танке, а получи то, что ты хочешь, умом и хитростью. Или не получи — если тебе не хватит ума.

— Ясно. А почему вы решили хранить в тайне от меня эту историю?

— Теперь ты давишь на меня?

— Нет. Там был прямой приказ. И это, кажется, обязательно. А перехитрить вас я уже давно не надеюсь.

Проф ухмыльнулся:

— Ну, раз ты уже знаешь, разумнее сказать тебе всё. А то ведь ты и впрямь полезешь мстить.

— Угу. Это слишком личное.

— В общем, так. Он — наиболее вероятный наследник своего брата.

— Э-э-э, как это?

— У синьора Каникатти пять дочерей и ни одного сына. А он сам и его жена уже не в том возрасте…

— Пф! Берется фриландский репликатор… Всё просто, как апельсин.

— Да, пока твои клетки достаточно молодые и здоровые… А клонирование человека запрещено законом уже лет восемьсот. И за этим все очень зорко следят. Подпортить жизнь конкуренту, да еще на галактическом уровне, никто не откажется. Так что ребенка — можно, клон — нельзя. К тому же, допустим, они сейчас заводят сына. Мальчик просто не успеет вырасти, как синьор Каникатти умрет, и ребенка просто сожрут в процессе борьбы за власть.

— Сколько ж ему лет?

— Боссы долго не живут. Работа нервная.

— Понятно. Ну и что? Мало ли наследников, да и самих синьоров я отправил в ад? Сомневаюсь, что кто-нибудь из них достоин райских кущ.

— Синьор Каникатти — человек умный и решительный. А Фабрицио, — проф поморщился, — раб своих примитивных желаний. Мы заинтересованы, чтобы он поуправлял своей корпорацией.

— Ясно. Но тогда синьор Каникатти должен сам захотеть избавиться от своего брата.

— Может быть. А может, он сентиментален. Во всяком случае, мы не будем ему в этом помогать.

Я вздохнул. Я был разочарован.

— Ты это переживешь, — произнес проф приказным тоном.

Я кивнул.

С этим всё ясно, но это еще не вся проблема.

— Я теперь не знаю, что я получил по праву, а что наколдовал. Ну, в смысле отношений.

— Со мной — по праву, — решительно заявил проф.

— Вы не знаете!

Проф поднял брови:

— Я знаю. И очень давно. Да и с другими людьми тоже. Не слишком себя подозревай, ты, на свое счастье, терпеть не можешь, когда на тебя смотрят снизу вверх. Это тебя и спасало до сих пор, будем надеяться, что будет спасать и дальше.

— Вы меня просто успокаиваете!

— Вот еще, ты же не маленькая рыдающая деточка трех лет от роду.

— Как раз тогда меня некому было утешать, — сказал я хрипло.

Проф сел рядом и обнял меня за плечи:

— Большинство людей в Галактике не отказались бы иметь твои проблемы. Слишком много способностей.

— Разве что те, кто не знает, каково это. Только психу может понравиться носить в руке обнаженный меч и ранить им всех окружающих.

— Ты так близко к сердцу принял этот образ… Но ведь разум тоже оружие. Ты же не стесняешься им пользоваться.

— Он есть у всех, — возразил я.

— Да? — Проф сделал вид, что удивился.

Я улыбнулся:

— Понятно. Ну если уж у нас суаре раскрытых тайн, можно я задам еще один вопрос?

— Можно. Но не дави.

— Хорошо. Я думаю, что вы искали моих биологических родителей. Странно было бы не поинтересоваться.

— Почему странно?

— Ну, мои гены, и всё такое.

— У тебя совершенно обычные гены.

— Что-что?

— Дар Контакта никакого отношения к твоим хромосомам не имеет, это я тебе говорю как генетик. Так что на эту тему ты можешь не волноваться.

— И все-таки вы уходите от ответа.

— Твой биологический отец, — даже в таком словосочетании проф произнес это слово по отношению к другому человеку не без усилий, — никогда не проходил генетический контроль нигде, где мы могли бы это проверить. Твоя биологическая мать — только в роддоме. Они оба как в воду канули. Вероятнее всего, их нет на Этне.

— То есть их хорошо искали?

— Конечно. Я же не сразу разобрался, что твои гены тут ни при чем. Так что СБ перерыла все, до чего смогла дотянуться.

— Ясно. Загадочная история. А я опасался, что какая-нибудь бедная изнасилованная девочка…

— Ты поэтому так отреагировал на этих ребят на Ористано?

— Наверное, да. Это плохо?

— Плохо.

— Да, понятно. Действительно, плохо.

Я не рискнул взламывать одно и то же два раза в день — наглость наказуема, поэтому просто зашел в караулку и попросил посмотреть, где находится Марио. Хорошо, что он в таком состоянии не бегает большими кругами, а замирает в одной точке. Марио опять был в парке, но на этот раз не у ограды, а в глубине леса. И я побрел извиняться.

У него такие широкие плечи, что спрятаться за деревом он не может, или это должно быть ну такое дерево… За триста лет разве что баобабу удастся стать таким толстым. А у нас в парке они не растут.