— Эй, ребята, смотрите, что я нашел! Каникатти Фредерико — основатель коммунистической партии Этны.

— Чего?!

— А что такое коммунистическая партия? — спросил Лео.

Полезная наука — история. Жаль, я еще не добрался до истории родной планеты — не пришлось бы полторы недели чесать в затылке.

Что такое «политическая партия», я знал хорошо, что такое «коммунизм» похуже — но полезная, оказывается, штука «Энциклопедия».

Все вместе мы прочитали старую (XXI века) критическую статью об этом самом коммунизме. Больше всего это похоже на красивую сказку в духе: «Вот если бы не было силы трения…» Читать труды его адептов мы не стали — и так все ясно. Историю двадцатого века я знаю неплохо: поставленный тогда эксперимент оказался настолько неудачным (правильнее сказать — катастрофическим), что концепция была забыта на несколько столетий. Во всяком случае, в истории XXI, XXII и XXIII веков даже такое слово не упоминается. А дальше я еще не добрался.

— Мне как-то не показалось, что тут насаждали всеобщее равенство. Скорее наоборот, это Энрик приехал и постановил, что все имеют равные права на еду и крышу над головой, — заметил Алекс.

— Ключевое слово «вранье», — сказал я.

— Как это?

— Помнишь, они преувеличивали в разы свои статистические показатели для больцановских сборников. Зачем это было делать, если все равно все цифры проверяются? Они годами выставляли себя на всеобщее посмешище! Это уже просто рефлекс какой-то.

Я с рождения жил в похожем мире: никому никогда ни при каких обстоятельствах не верь. Помнится, когда я узнал, что где-то какой-то беспризорник «умеет держать слово», и если уж скажет, что можно остаться, так действительно можно, я три недели никак не мог решиться сбежать из приюта: этого не может быть! Вор и фальшивомонетчик Бутс убедил меня в том, что на свете существуют честные люди.

Лео в это время листал на экране какой-то текст с компакта «История XX века. Часть третья». (Еще осенью я взял себя в руки и аккуратно подписал все свои диски.)

— История учит нас тому, что мы у нее ничему не учимся, — прочитал он вслух мою любимую пословицу. — И мы такие же болваны! Сам говоришь, что все это когда-то где-то было, — ну так надо почитать и поискать похожие симптомы.

— Гений, — деловито сказал Алекс, — так мы и поступим. Завтра, — добавил он, посмотрев на часы, — если, конечно, никто не хочет утром упасть под копыта.

— Давай его испортим, — предложил я Лео, — а то он какой-то слишком положительный, даже спать ложится вовремя.

— Давай лучше тебя исправим, — ответил Лео зевая.

— Зануды! — заявил я.

Через несколько дней структура удивительного клана Каникатти была выяснена. Мы искали аналоги в земной истории, находили их, смеялись над трусостью и идиотизмом тех, кто соглашался так жить. Пока Лео не нашел в конце одной из посвященных коммунизму и социализму статей статистику жертв.

— О мадонна, — воскликнул Алекс, — да на всей Этне нет столько народу!

— Их надо уничтожить! — решительно сказал я.

Лео недоверчиво хмыкнул.

— Высоко замахнулся? Не считай себя меньше, чем ты есть! — добавил я. — И тогда на Земле, и здесь уже два столетия кто-то соглашается, чтобы его топтали ногами. Они именно так и думают: «А что я могу сделать?»

— А конкретно? — спросил Алекс. — У нас, помнится, с ними мир.

— Это не навсегда, — заметил я, — а учитывая, что склады оружия на Ористано нарушают статьи мирного договора, может быть, мы еще и не успеем сами повбивать в них осиновые колья.

— А почему осиновые?

— Не читал сказки про вампиров? — удивился Лео. — Энрик прав, они как вампиры: сами не живут и другим не дают.

— Угу, — сказал я, — они слишком разумные, чтобы быть живыми. Весь коммунизм на этом самом разуме и построен: «Человеку ничего не надо, кроме того, что я считаю, что ему надо» — планирование всеобщего несчастья.

— Короче, у нас всего неделя на то, чтобы в этом поучаствовать, — заметил Алекс, — через неделю синьор Мигель и генерал приедут сюда. Что является основой разумного планирования?

Я хмыкнул.

— Информация, — удивленно ответил Лео, — по возможности структурированная.

Военная подготовка всех и каждого имеет свои преимущества: никому не надо объяснять очевидные вещи.

— Жаль, что комп только один, мы могли бы поделить работу. А служба доставки тут еще не работает, я узнавал, — заметил я.

— Ладно, — сказал Алекс, — как-нибудь справимся. У нас же все уже есть, надо только скомпоновать и выводы сделать.

— Угу, — согласился я, принимаясь за работу.

Через час оглавление будущего исследования было написано, исправлено и дополнено.

Все это безобразие называется «развитой социализм». Всеобщее равенство и счастье они собираются строить когда-нибудь потом. А сейчас ради этого можно и потерпеть. На диске с историей нашелся сборник анекдотов на эту тему: ждать наступления коммунизма — постоянная работа.

Чем отличается остров Ористано, мы тоже выяснили: курортное место для всяких каникаттьевских шишек. Они здесь играли в средневековых феодалов. Зачем-то им это было надо. Единственное место из территорий Каникатти, где к ним обращались «синьор», а не «товарищ». Два полка стояли здесь не только для обороны от внешнего врага, но и на случай восстания на самом острове.

Еще важно, что только здесь жители не имели возможности получить хоть какое-нибудь образование — но зато их не пичкали коммунистической пропагандой.

Забавно, что радетели всеобщего равенства и равномерного раздела собственности за несколько месяцев перед окончательной потерей острова успели акционировать все здешние плантации и конный завод и по дешевке продать их на всепланетной бирже.

Мне надо было купить не скучную кофейную плантацию, а этот самый завод — тогда бы Вулкан действительно был моим. Но теперь уже поздно переигрывать.

А восстание они тут планировали, наверное, в назидание всем другим своим гражданам. Хотели убедить их, что в других корпорациях еще хуже. Жителям ада надо время от времени доказывать, что живут они в раю.

Глава 79

Хитро ухмыляющийся летчик привел нам большой грузовой катер со всеми необходимыми вещами, о которых мы с синьором Мигелем договорились еще в Палермо. Последние два дня до приезда профа мне было не до Каникатти. Впрочем, почти вся работа уже была сделана, только Алекс все время старался найти слова поубедительнее и аргументы повесомее, и занимался этим так активно, что Ларисе пришлось мирить его с Джессикой. Девочки, под влиянием синьоры Арциньяно, нашими делами не интересовались: походы, скалолазание и лошади — это одно, а война — совсем другое, она их не касается. Вот и хорошо. Гвидо тоже быстро заскучал: ему больше нравилось учить Стефана, Пьетро и Джованни арифметике, он чувствовал себя страшно полезным и был очень горд этим обстоятельством.

Целая эскадрилья «Сеттеров» нарисовалась на темнеющем небе: синьор Мигель все делает с размахом, хотя, может быть, это требования безопасности.

Когда не слишком довольный проф (отрывают от дел и еще не говорят зачем!) выбрался из катера, в небе над виллой зажегся совершенно изумительный фейерверк.

— С днем рождения! — сказал я прежде, чем он успел сурово поинтересоваться, какого дьявола я опять взялся за взрывы. Судя по выражению лица, проф собирался сделать именно это.

Что еще можно подарить такому человеку, как проф? Только сам праздник — с фейерверком, танцами, смехом, огромным тортом с сорока пятью свечками. Именинник даже не смог задуть их за один раз.

Деловой разговор с синьором Мигелем состоялся только вечером следующего дня, когда он вырвался из цепких лап пылающего энтузиазмом Кальяри.

— Хорошо, — серьезно сказал синьор Мигель, — я это прочитаю.

Сообщить нам свои выводы он не обещал. Не важно, в крайнем случае, из профа как-нибудь вытрясу.