— Я могу ошибаться, Алеф, но, кажется, одна из общих проблем на нашем уровне — то, что никто точно не знает, где находятся Врата, — сказал я. — Как минимум, последний поворот уж точно никем не маркирован. А мы договорились считать, что здешние туннели повторяют наши.

Глаза Алеф раскрылись широко-широко.

— Чёрт, Крейз…

— Так как насчёт памяти? — осведомился я.

— Я постараюсь изо всех сил.

— Будем стараться вместе, — кивнул я.

— Мы сможем принести домой чёткую схему. Это сэкономит кучу времени и… жизней.

— Ага, прямо как в легенде о Прометее.

Мы пошли дальше, вслух повторяя каждый правильный поворот. После пятого это сделалось труднее, и я предложил упростить задачу. Мы опустили все слова и стали пользоваться одними лишь числами. Один-три, два-два, три-один. Это означало, что на первой развилке нужно свернуть в третий слева туннель, на второй — во второй, а на третьей — в первый.

Скоро и это стало тяжело удержать в голове, и мы придумали петь числа, то и дело меняя мелодии, то переходя на рэп, то выдавая нечто вроде оперных арий.

Я никогда ещё так много не разговаривал с девушкой, при этом не обмениваясь вообще никакой информацией. Мы не замолкали ни на секунду, боясь выпустить из головы нужную последовательность.

И когда дорогу нам заступила птица, мы с Алеф одновременно призвали оружие и пошли вперёд, не переставая петь.

Птица, как я и предполагал, не проявила к нам никакого интереса. Внимательно нас рассмотрела сначала одним глазом, потом — другим.

Распевая числа, мы с Алеф прошли с двух сторон от её туловища. Птица Ррух, прямо.

— Всё, — сказала Алеф где-то через пятнадцать минут после начала пути. — Хватит прибавлять. Я поняла, где мы, досюда уже каждый доберётся. Я запомню, что считать нужно от этого зала.

— А я?

— Ты ведь не пойдёшь к Вратам без меня?

— Нет, конечно.

— Главное — запомнить, как идти дальше.

И мы пошли, продолжая напевать песню, у которой теперь появился финал. Пусть и открытый, но довольно-таки счастливый.

Теперь и я начинал ориентироваться. Понятия не имею, каким образом — туннели выглядели абсолютно одинаковыми — но, шагая вслед за Алеф, я заранее предугадывал, куда мы будем сворачивать.

Вот туннель, в котором я заприметил «библиотеку». Коснулся локтя Алеф и, не переставая напевать, мотнул головой в ту сторону.

Интересно же, что там стоят за книги. И зачем.

Мы подошли к шкафу. Я пробежал взглядом по корешкам. Таким древним, что на них ничего нельзя было бы прочитать. Протянул руку и, взявшись наугад за один томик, попытался его вытащить.

Пальцы будто насквозь прошли, и книга рассыпалась жирной и влажной трухой.

— Фу, — воскликнула Алеф и попятилась. — Пошли отсюда, Крейз. Один-три-два-два, три-один-четыре… — теперь Алеф начала выпевать что-то вроде свадебного марша. Мне сделалось не по себе, как от похоронного, и я вскоре переменил мотив на более динамичный.

Так мы добрались до комнаты, с которой всё началось. И как только вошли внутрь, нос к носу столкнулись с шатуном.

Мертвец лежал на полу, точно так же, как там, наверху, и поднялся нам навстречу. Мне показалось, что шатун чувствует себя глубоко несчастным. Он оказался хрен победи где и зачем, здесь его никто не боялся, жрать было нечего. Ну что ж, «Здравствуй, друг!», теперь и ты знаешь кунг-фу.

Шатун даже особо не сопротивлялся. Пошёл на меня, вытянув руки, с таким выражением на гнилой морде, будто пытался мне сигнализировать: «Чел, это просто моя работа».

Я покончил с ним двумя ударами, уже отработанными. Первый — голову с плеч. Второй — ногой в живот, повалить.

Чёрное отверстие вентиляции над столом пустовало.

Похоже, когда сгнил мертвец, которым мы закупорили выход, остальные выкатились сюда и разбрелись. Только один остался.

Что дальше будет с этими мертвецами тут? Ну, наверное, завтра их найдут пауки, замотают в паутину и утащат с собой в качестве резервного питания. А может, побрезгуют — ведь судя по запаху, мертвецы явно не свежие.

— Давай, я тебя подсажу, — сказал я.

— То есть, дамы вперёд? — нервно хихикнула Алеф.

Мы стояли на столе под вентиляцией.

— Может, мне просто хочется тебя подсадить. — Я положил ладонь ей пониже спины.

Алеф одарила меня своей неповторимой улыбкой.

— Ты не забыл, где находишься, Крейз?

— Извини. — Я убрал руку.

— Да я не об этом. — Алеф вздохнула, как будто разочарованная. — А об этом.

Я увидел даже не прыжок, а что-то вроде нырка. Стоявшая рядом со мной девушка легко и изящно «перетекла» в вентиляционную шахту. Я вскинул голову, заметил, как исчезают в темноте подошвы ботинок, слишком брутальных для такой принцессы.

— Не отставай, Крейз, — донеслось из шахты.

Она была права. Я подзабыл, что если человеку здесь дозволяется выходить в туннели — значит, подсаживать его не требуется. Ну, если у него не переломаны руки и ноги, конечно.

«Обтяжка» безошибочно считала моё намерение. Стоило лишь слегка оттолкнуться ногами от стола, и я сам не заметил, как оказался внутри. Заработал локтями, уперся ногами в стенки и быстро пополз вперёд. Сбавил скорость, лишь когда получил ботинком в нос.

— Ой, — донеслось спереди из темноты. — Excuse-moi!

— You are welcome, — буркнул я и впредь старался держать дистанцию.

Ползли мы гораздо дольше, нежели скатывались. Когда мне уже начало казаться, что вся эта затея превратилась в бесконечность ради бесконечности, Алеф сказала:

— Вижу свет!

Сам я из-за неё света не видел, но поверил на слово и приободрился.

Минут через пять Алеф со стоном вывалилась из шахты. Я последовал за ней. Вот он, тот самый тоннель, где час назад кипела страшная битва. И никаких следов не осталось.

Мы посидели рядом, отдыхая.

— Ну, теперь уже рядом, — сказала Алеф. — Один-три-два-два…

— …три-один-четыре, — подхватил я.

Мы старались не думать о том, что как раз здесь нужно вести себя спокойно и тихо, потому что местные монстры не постесняются разорвать нас на кусочки, меньше одного процента каждый. Но нас с нервяка уже колбасило так, что заткнуться мы физически не могли.

Так вот, распевая свою суперхитовую песню, мы вышли к двери, которая вела домой. В место, которое я уже называл своим домом, которое любил и в котором хотел оказаться. Чтобы принять душ, сожрать обед в общей столовой, рассказывая о наших сумасшедших приключениях. А потом — пойти в свою комнату, лечь в свою постель и хорошенько выспаться.

Так люди легко привыкают к любому дерьму.

И поэтому я, наверное, так тороплюсь отсюда свалить. Когда тебя подминает под себя привычка — можешь считать, что война закончилась. Поднимай белый флаг и голосуй за едро.

Возле двери сидела Лин. Она была не одна. Головой у неё на коленках лежал Сайко. Он спал — я так надеялся — и выглядел при этом как-то странно.

Сходу я не смог определить, что с ним не так. Иногда мозг выкидывает чудеса, и того, что должно, просто обязано броситься в глаза, ошеломить тебя, ты в упор не замечаешь, пока тебя не ткнут в это носом.

— Слава богу! — прошептала Лин. — Я думала, у меня глюки начались.

— Мы… — начал было я.

— Алеф! — Лин заговорила громче. — Он начал шевелиться. Пожалуйста!

Алеф не просто побледнела — она посерела. А потом, когда Сайко открыл глаза и завизжал, будто девчонка, я, наконец, понял, что с ним было не так.

Ниже пояса его просто не существовало.

А у Лин не было одной руки.

Глава 24

Сайко кричал, прерываясь только для того, чтобы набрать воздуха в лёгкие, а потом снова оглашал туннель диким животным воплем, в котором от боли не оставалось ничего человеческого.

Алеф упала перед ним и Лин на колени, вытянула дрожащие руки над ужасной раной. Золотой шар вспыхнул, но, как мне показалось, далеко не такой яркий, как тот, что достался мне.

На несколько секунд Сайко замолчал. Он смотрел на Алеф, разевая рот, будто выброшенная на берег рыба.