– Погоди-погоди! – прервал его Эбль. – Это что ж получается – ваши люди должны объединиться с мятежниками?

– Это был бы удачный ход. И еще лучше, если б мятежи вспыхнули на других шахтах и заводах.

Возможно, Ивелину показалось, но в черных глазах Аглавры мелькнуло восхищение.

– Канцлер приказал нам по возможности воздерживаться от кровопролития, – напомнил Клаттербак.

– Он имел в виду здешних монахов. Мы не причинили им вреда. Он ни словом не упомянул о карнионских толстосумах или беглых каторжниках.

Клаттербак молчал. Честно признаться, указание не проливать крови изрядно стесняло его. И хотя он не склонен был воспринимать навязанного ему Ивелина всерьез, слова последнего проливали бальзам на его душу.

Тот еще подбавил:

– Черт побери, Клаттербак! Когда на нас напали разбойники, вы не колебались, проливать кровь или нет. Здесь то же самое.

Эбль размышлял об ином.

– Поднять мятеж на рудниках… Там по большей части вкалывают государственные рабы, а это в прошлом – воры и бандиты. Взбунтовать их не составит особого труда. Но чужакам из Тримейна туда не проникнуть, а я один не сумею этого сделать.

– Если рудники поднимутся один за другим, вам не понадобится бывать везде. Но для этого мятежники должны одержать серьезную победу. А без поддержки профессионалов им это вряд ли удастся.

– Стало быть, нам следует объединиться и разгромить людей Роуэна или этого, как его… с чьей шахты они сбежали?

– Куаллайда, – подсказал Эбль.

– Мне лично глубоко плевать на то, кто там будет из этих торгашей… я должен позаботиться о своих людях. Провиант и в самом деле кончается, а сейчас зима. Если мы погуляем по владениям заводчиков…

Клаттербак не закончил, но Эбль его прекрасно понял. Сколько бы канцлер ни заплатил вперед, наемник никогда не откажется от добычи, если сможет ее взять. Эбль не видел причины препятствовать этому. Он служил адмиралу, а Убальдин при таком раскладе никаких убытков не понесет. Скорее наоборот.

В дверном проеме показалась фигура монаха с подносом, и Эбль осклабился.

– Может, припасы у вас и кончаются, но пока что не закончились.

Брат Панкрас, исполнявший при новых хозяевах все те же обязанности раздатчика блюд, был слишком сосредоточен на своей задаче, чтоб откликаться. Он расставил миски по липкому столу (никто теперь не следил, чтоб столешницу тщательно мыли), а потом начал раскладывать по ним из горшка горячую гороховую кашу с солониной – это была вершина кулинарных способностей Хэла. Еще имелись: хлеб, вяленая рыба монастырского еще приготовления и хмельное пиво. Брат Панкрас был приучен к порядку, каковой не допускал за столом посторонних разговоров. Но когда взгляд его упал на Аглавру, он едва не вывалил кашу мимо миски и запричитал:

– Грешники! Охальники! Мало того, что отца настоятеля с братией в узилище ввергли, так еще девок привозят, святой обители в посрамление!

Эбль хохотнул, и не подумав защитить госпожу. Она тоже находила возмущение монаха забавным, обнажив в улыбке остренькие зубки.

Апокризиарий еще больше вскипел:

– Девку, мужиком ряженную, притащили! Грех-то какой! Те, прежние, тоже так делали, но она хоть в трапезную не лезла и не насмехалась над братией…

– Какие еще прежние? – осведомился Эбль.

Монах, сообразив, что ляпнул лишнее, замялся:

– Ну, это просто так… ничего не значит… приходили тут…

– Это ж убежище, тут всякое жулье отсиживалось, – напомнил собравшимся Клаттербак.

– Но не женщины! – Эбль вскочил из-за стола, схватил монаха за грудки и встряхнул: – Кто еще тут был?

– Да мало ли, – Клаттербак по-прежнему не слишком беспокоился, – ну, решили длиннорясые позабавиться…

Эбль не слушал его. Он вытащил нож и приставил острие – не к горлу, а к глазу монаха. По опыту он знал, что это производит более сильное впечатление.

– Еще будешь запираться, вырежу зенки. Кто тут был, откуда, какая такая девка?

– Да не знаю я! – Брат Панкрас всхлипнул. – Мы и правда убежище, люди приходят и уходят. И эти – день побыли и ушли. С отцом настоятелем толковали… А девка – сроду бы не подумал, что это девка, если б не услышал, как они меж собой переговаривались. Тощая такая, рожа в веснушках, парень парнем. Они ее Кружевница называли, я еще подумал – неужто такое чучело умеет кружева плести?

– Кружевница, значит. – Эбль выпустил монаха. – Такую несуразицу придумать невозможно. Стало быть, не врет.

– Да, Кружевница. А еще Сайль… Ушли они, господа хорошие, ушли и не возвращались. Еще и лошадей наших забрали, отец настоятель повелел, они ж безлошадные были…

– Сколько их было?

– Пятеро. Четверо мужчин. Один пожилой, приличный такой господин. Остальные, может, и раньше бывали, я их что, всех в лицо упомню? И еще эта девка, Сайль.

– Похоже, что здешний настоятель в свои игры играет, – сказал Клаттербак. – Надо бы сызнова побеседовать с ним… задушевно.

Ивелин, все время предшествующего разговора сохранявший невозмутимость, доел кашу и отложил ложку.

– Скорее всего, вы напрасно беспокоитесь. Из-за права убежища монастырь обязан предоставлять приют преступникам, может быть, и преступницам. Но проверить не помешает.

Клаттербак опростал кружку пива, выбрался из-за стола и подхватил монаха:

– Пошли, братец. Не трясись. Жаль будет, если придется Хэлу другого помощника искать.

– Я с вами, Клаттербак. Прошу прощения, сударыня. Мой спутник иногда увлекается и нуждается в присмотре… – Не договорив, Ивелин последовал за наемником и братом Панкрасом.

Эбль собирался сделать то же самое, но не успел. Его схватили за рукав. Он обернулся и удивленно вытаращил глаза (благо в них никто тыкать ножом не собирался). Его товарка, о присутствии которой Эбль успел позабыть, дрожала как в лихорадке.

– Ты что?

– Сайль…

– Что «Сайль»?

– Я думала, она померла…

– Погоди, что ты тут плетешь?

– Была одна девка… Сайль Бенар… Она знает, кто я… Она давно пропала, я думала, ее нет, а она здесь…

– Не рано ли затряслась? Сайль – это не имя, это кликуха, да и свалила она отсюда со своими подельниками.

– Нет! Это она! Мерзкая, рыжая, конопатая уродина… она ненавидит меня, она предаст, как только увидит! – Она всхлипнула.

Эбль поднял со стола кувшин – не стал размениваться на то, чтоб перелить пиво в кружку, хлебнул вволю, опровергая расхожее мнение, что карнионец всегда предпочитает вино.

– Не скули, Маджи. Может статься, что перетрухнула ты зря и эта девка давно отсюда убралась. Но лучше бы тебе пока в Галвин не возвращаться. А уж если мы объединимся с беглыми каторжниками и тримейнскими наемниками, то я сумею найти эту Кружевницу, или как ее там. Найти и прикончить.

Глава 3

Заваруха со стрельбой

– Вам всем нужно от меня одно! – орала Сайль. – Только одно! Новая взрывчатка, и как можно больше!

Ингоз при начале фразы как-то странно булькнул, а потом так расхохотался, что едва не подавился.

Но Пандольф был настроен серьезно и был непреклонен. Он умудрился не только отыскать Айдена, но и связаться с Воллером. Известия, привезенные им, были малоутешительны, но вполне ожидаемы. Мятеж за это время не только не сошел на нет, но и распространялся. Бунты потянулись по другим рудникам, как огонь, брошенный на солому.

– Воллер велит, чтоб я помог Айдену покончить с каторжниками. Кружевница, тебя я забираю с собой, займешься бомбами и гранатами. Маркхейм, тебе надо разобраться с теми, кто засел в монастыре. Ингоз найдет тебе людей.

Кружевница с таким решением согласиться не желала. Тем более что на Перегрина приказы Воллера не распространялись и он мог передвигаться свободно.

– Никуда я с тобой не пойду. Я в Галвин с Перегрином пойду, у меня там дела поважнее, – заявила она.

– Нет у тебя дел важнее, чем служить Дороге.

– Я и служила, за что мне плата была обещана. И теперь я эту плату требую!

Сигвард убедил Кружевницу, что она не должна скрывать, кем на самом деле является Аглавра Тионвиль.