– Не придется, – спокойно сообщила Анкрен. – Если Роуэн появится в Эрдской провинции – Форсети его арестует.

– С какой стати?

– Ну, за присвоение церковных ценностей Эрда… или еще за что-нибудь. Что он, предлога не выдумает?

– Да откуда он вообще узнает, что Роуэна нужно арестовать?

– От меня и узнает. А иначе зачем ему было меня нанимать?

– Подожди… ты и Форсети?

Она встала с постели.

– Я думала, ты обо всем догадался, когда узнал об аресте Агнессы и ее сына. Это же так просто – как сложить два и два. Как, по-твоему, я сумела так быстро догнать тебя? Кто дал мне деньги и подорожную?

– Но ты уверяла, что оставила меня ради встречи с родными!

– А после того, как я их увидела, отправилась к Джайлсу Форсети и предложила ему свои услуги.

– Он же пытался арестовать тебя!

– При нашем с тобой знакомстве тоже случилось недоразумение подобного рода…

На сей раз Мерсер промолчал. Анкрен не пыталась приблизиться к нему. Сейчас, с заколотыми наверх волосами, открывавшими тонкую шею, с опущенными руками, она казалась моложе своих лет. Слабым подростком. Но он-то знал, сколько силы в этих руках с узкими запястьями, во всем ее худом теле. Даже не прибегая к морокам, она продолжала обманывать.

– Ну что ты на меня так смотришь? Этот ублюдок, – Анкрен явно имела в виду не главу тайной службы, – пообещал убить меня и всех, кто со мной связан. А я, чтобы обезопасить своих, не только с Форсети договор заключу. Что до Форсети… ты сам объяснил мне: для спасения своей шкуры ему необходимо раскрыть заговор. Или состряпать. Он живо смекнул, что выгоднее приволочь наместнику Тевлисов, чем каких-то очередных сектантов, – их никто не любит, они богаты и способны своим состоянием подпитать казну, и главное, их действия вполне могут быть расценены как государственная измена. Но на будущее этого было бы недостаточно. И он, как и ты, не из тех, кого пугают мои способности. Хотя и по другой причине. Короче, мы сошлись на том, что я буду его агентом за пределами Эрдской провинции. Форсети не обманывается насчет моей преданности; до тех пор, пока мы будем полезны друг другу, я его деньги отработаю.

Куда ни кинь, Анкрен была права. Защитить свою семью, извлечь из ситуации наибольшую выгоду – что в этом дурного? Но Мерсеру было трудно смириться с тем, что он услышал. И уж конечно, не из-за судьбы Тевлисов. Туда им и дорога. Анкрен вызвалась быть агентом тайной службы наместника? Что ж, Мерсер сам работал и на разные тайные службы, и на полицию. Так в чем же дело?

Анкрен сама пришла к Форсети и рассказала о своих способностях. Она доверилась ему, не доверяла Мерсеру.

Будь Джайлс Форсети стариком или уродом, все было бы проще. И Мерсер сам рассказал о нем Анкрен, навел, если пользоваться привычным ей определением. А вот она вчера умолчала о своих отношениях с Форсети. Словно предвидела, что, узнав о них, Мерсер может оттолкнуть ее.

Молчание слишком затянулось. И то, что Мерсер произнес, показалось нелепым ему самому.

– Самое смешное, что все эти месяцы я был тебе верен. Не от излишней добродетели – просто некогда было отвлекаться.

– Ты удивишься, но я – тоже, – незамедлительно откликнулась Анкрен. – И по той же причине. А что до твоего целомудрия, то после знакомства со здешними дамочками удивляюсь, как ты вообще от женщин не стал шарахаться.

Это было похоже на закамуфлированное предложение помириться. И Мерсер его принял.

– Можно подумать, что мужчины, с которыми мы сталкивались прежде, были лучше… Так что будем делать?

– Это зависит от тебя. Куда и когда мы едем, вместе или порознь – решай сам.

Она стремительно оставляла занятые позиции. Но возможно, это было запланированное отступление.

– Тогда, как мы и собирались раньше, выезжаем завтра в Нессу. Ты, кажется, хотела запастись провиантом? А мне не стоит откладывать прощальный визит к Флану Гарбу.

У него не было особого желания общаться с управляющим Оранов. Он полагал, что все счета между ними сведены. Но Флан Гарб намекнул, что нечто осталось недоговоренным. А дело, которым занимался Мерсер, требовало внимания к мелочам.

Гарб принял его у себя. Мерсер вспомнил, что почти всегда, когда он появлялся у него, управляющий либо ел, либо приказывал подать еду. На сей раз он потчевать Мерсера не стал, и никаких тарелок-бутылок поблизости не было видно. Должно быть, пообедал на заводе. А может, слишком устал, чтобы проявлять любезность и гостеприимство.

– Ты был в крепости, – сказал он, – значит, Бергамин тебе про следственную комиссию рассказал.

– Верно. Ты об этом хотел со мной поговорить?

Гарб тяжело вздохнул. Сцепил пальцы, хрустнул ими.

– Не нравится мне это, – признался он. – Не скажу, что у нас в городе царит райское спокойствие, – но что здесь бывает? Ну повесят воров-разбойников, за год не больше дюжины. Ну выпорют буянов после очередного праздника. Ну постреляют немного, когда беспорядки… Но насчет прочего… Знаешь, я еще мальчишкой в Фораннане видел, как жгли одного еретика. Там это не так чтобы часто, но бывает… После того как он на паперти собора Святого Бреннана принес публичное покаяние, его бросили на волокушу и, привязав к старой кляче, протащили до места казни. А там у столба перебили ему ноги и только потом уж подожгли хворост. И всего-то он, говорят, написал, что миров множество и будто бы они между собой связаны… Так ведь отрекся же!

– Бывает и хуже, – сказал Мерсер, вспомнив весенние казни в Вальграме.

Гарб, несомненно, понял его.

– Это у вас в Эрде, с епископом Децием, мясником известным, к таким вещам привыкли, а Карниона – цивилизованная страна! – Он схватился за голову. – Боже, что я говорю!

– Ты боишься, – констатировал Мерсер.

– Да, боюсь! Тебе легко, ты удираешь. Скроешься, отсидишься, имя сменишь… А мне нельзя! Мне нужно дождаться нового хозяина! А если эти суки из вредности возьмут и оговорят меня, как сообщника? И следствие поверит – как не поверить, – я ведь знал их всех, был при убийстве… Я уж начинаю думать: зачем я тебя нанял? Умер и умер хозяин от болезни, пусть бы все так и считали, кому это мешало? Зато собственная шкура была бы цела.

«А тот бедняга на костре наверняка думал: зачем я написал про множественность миров? Пусть бы все считали, что наш мир один-разъединственный, кому это мешало?»

Мерсер не высказал этого соображения Гарбу, но выражение его лица тому не понравилось.

– А ты с чего так держишься, будто следствие тебя нисколько не пугает? Или и впрямь не пугает? Ты что, с ними связан? Не зря же хозяин сразу заподозрил, что ты… как это… «тайный брат»!

– Флан, я слаб в Святом Писании и порой забываю осенять себя крестом. Даже в церкви. Ты сам видел.

– Может, прикидываешься, – буркнул Гарб.

– Уймись и не впадай в панику. У меня тоже есть основания бояться. Я никогда не работал на Церковь, что бы ни воображал себе покойный Лейланд Оран. Святые отцы могут использовать стороннего человека втемную, но что касается розыска, на то у них есть своя служба. Оттуда я никого не знаю. Вот в следственных комиссиях состав смешанный – богословы и юристы.

– Ну и что?

– Здесь будут две решающие силы: следственная комиссия и Карвер Оран. Что касается карнионских юристов, то я со многими знаком – как со светскими, так и с докторами церковного права. Далеко не все они фанатики, даже те, кто выносит смертные приговоры. Люди просто исполняют свою работу. И, в отличие от епископа Деция и его присных, далеко не всегда добиваются признания пытками. Особенно от женщин.

– На что ты намекаешь?

– Ни на что дурное. Если женщина упрется, ее можно рвать на куски раскаленными клещами, но она будет стоять на своем. Но если выяснить, в чем ее слабость, ее нетрудно убедить сделать что угодно. На это есть мастера… Основная слабость Вьерны Дюльман – не склонность к нетривиальным любовным связям и убийствам. Я уже говорил, что она хочет главенствовать любой ценой. И любоваться собой в этой роли. И если в следственной комиссии найдется умный священник – а я уверен, что он там найдется, он убедит ее, что роль кающейся грешницы – самая выигрышная из всех возможных. Что до Карвера Орана, то ему крайне невыгодна огласка, а значит, расширение дела и увеличение числа обвиняемых. Если ему достанет средств, чтобы повлиять на комиссию…