— «Уходи из замка», — нехотя буркнул я. — Будто я сам не понимаю… Вот сейчас встану и свалю отсюда к демонам…
— Не говори глупостей! Тебе в твоем состоянии нужен покой и хорошая сиделка…
— Здесь нет ни того ни другого!
Призрак вздохнул и замолк. Наверно, пытался создать для меня иллюзию покоя. Правда, надолго его не хватило.
— Ты что, действительно задумал уйти? — недоверчиво спросил он и, не дождавшись ответа, принялся сокрушаться: — Уйдешь, а что останется мне? Снова века одиночества! Если бы ты только знал, каково это — быть привидением! Люди боятся меня! Двести лет они обходили мою башню стороной. Я выл от тоски и проклинал камни моей тюрьмы! Ты один не испугался ужаса Закатной башни, и теперь ты уходишь…
Мне было жаль Роксанда, но после всего, что случилось, оставаться в Черном замке было просто глупо.
— Не плачь, я вернусь… на свою коронацию, — попытался я пошутить. Вышло неубедительно. И я, и Роксанд прекрасно понимали, что моя коронация возможна лишь после смерти короля, а короли Фаргорда никогда не умирали своей смертью. Смерть от руки собственного наследника — таково проклятие, довлеющее над нашим родом. С детства мне внушали, что рано или поздно я убью отца. Об этом твердили все, начиная с него самого и Роксанда и кончая немытыми мальчишками с конюшни. А я упрямо не соглашался. Мне казалось, что я не способен поднять руку на калеку» Оказалось, очень даже способен. Если бы не черный колдун, короновали бы сейчас короля Рикланда, самого юного из всех фаргордских королей. Вот чего мне задаром не надо! Может, потому я и уходил из замка, что не хотел никакой короны и смерти отца тоже не хотел. Или, может, просто боялся снова ощутить на себе роковую власть проклятия или черного колдуна? Только в этом я не признался бы никому, даже Роксанду. Ну а мой не отличающийся особой щепетильностью предок понял все по-своему.
— Что ты задумал? Неужели взялся за ум? — оживился он. — Так освобождение темного эльфа — часть заговора? Ты должен, нет, ты просто обязан посвятить меня во все! Никто не разбирается в таких вещах лучше меня! — Ну никакого сочувствия к бедному раненому человеку, которому трудно говорить!
Пришлось объяснять, что ни о каком заговоре речь не идет, а потом рассказывать и рассказывать, ведь если Роксанду приспичило что-то узнать, он все равно узнает. Я думаю, во времена его правления эльмарионских шпионов не надо было даже пытать, достаточно было заставить их пообщаться с Роксандом, и они сами все выкладывали, если прежде не сходили с ума от его занудства.
Роксанд изводил меня несколько часов, а поскольку мое состояние не располагало к разговорам, наша беседа действительно чем-то походила на допрос — призрак задавал вопросы, а я односложно отвечал. В результате Роксанд удовлетворил свое неуемное любопытство, хотя вся история была рассказана задом наперед, начиная с конца.
Если же рассказывать все по порядку, начать надо было, пожалуй, с королевского приема.
Накануне в Черный замок прибыли послы из Гилл-Зураса. Вернее, не прибыли, а пришли пешком. Стража даже не хотела пускать их в замок. Но, несмотря на кажущуюся бедность, послы просто осыпали отца дарами. Я несказанно удивился, увидев на полу тронного зала прямо перед троном огромную груду золота и драгоценностей. Я с трудом представлял, как пятеро низкорослых гномов тащили на себе всю эту гору сокровищ от самого Гилл-Зураса.
Я вошел в тронный зал, когда прием уже начался. Отец величественно восседал на троне. Непосвященный человек ни за что не догадался бы, как сильно он болен и каких невероятных усилий стоит ему каждое подобное мероприятие. Все его лицо от скрытой черными кружевами воротника шеи и до тонкой золотой короны закрывала темная маска, так что выражение лица короля оставалось тайной для окружающих. Только по глазам можно было догадаться об его чувствах. Но они обычно оставались бесстрастными и холодными как лед. Вся одежда отца тоже была черной, из дорогого бархата, но почти без украшений, если не считать множества неоправленных бриллиантов, которые королевский портной умудряется как-то прикреплять к одежде. Нет, король, прозванный в народе Ролмондом Калекой, выглядел вовсе не убогим калекой, а грозным властелином. Недаром с недавних пор по Фаргорду поползли слухи, что король окончательно выздоровел.
Меня часто расспрашивали о здоровье отца, но я в основном отмалчивался. Не стану же я всем и каждому рассказывать, что отец самостоятельно может только смотреть, слушать и разговаривать, что на его руках, затянутых в изящные перчатки, вместо пальцев голые кости, как у призрака Роксанда, а ноги ниже колен — тоже одни кости, вдобавок черные, обугленные. Но, как выяснилось, для управления страной вполне достаточно умения отдавать приказы. А это у отца получалось превосходно.
Я, стараясь не привлекать ничьего внимания, пробрался за спинами придворных, встал на свое место справа от трона и сделал вид, что был здесь всегда. Но отец заметил. Он бросил на меня ледяной взгляд, от которого мне стало как-то очень холодно и неуютно.
— Извольте объяснить причину вашего опоздания, принц.
Все тут же уставились на меня, кто с интересом, кто с сочувствием. Уж больно грозно обратился ко мне отец. Не иначе решил сорвать на мне свое плохое настроение. Прыщавая физиономия кузена Имверта расплылась в злорадной улыбке. Ему с детства доставляло удовольствие, когда меня наказывали.
Что-либо объяснять на королевском приеме в присутствии всех придворных и гномьих послов у меня не было никакого желания. Хотя, с моей точки зрения, причина опоздания была вполне уважительная. Всего два часа назад я вернулся в замок после длительного отсутствия и не успел даже спешиться, как ко мне подбежал слуга и сообщил, что король ожидает меня в тронном зале. Естественно, я послал его в Бездну и отправился по своим делам. Мне было нужно позаботиться о своем коне, который всю ночь скакал без отдыха, а после хотя бы вымыться и переодеться. Отец мог бы и сам догадаться, но у него было свое мнение на этот счет. Похоже, он считал, что я должен был вломиться в тронный зал, как на постоялый двор, с ног до головы заляпанный дорожной грязью и чужой кровью. Да только в этом случае он обязательно высказал бы неудовольствие моим неопрятным внешним видом.
Как ни прискорбно было это осознавать, но отец меня терпеть не мог. Он придирался ко мне по всякому поводу, даже самому пустяшному. В детстве я очень переживал из-за этого и старался как можно меньше досаждать ему, но угодить отцу было невозможно. Каждым моим поступком отец был крайне недоволен. Он вечно ставил мне в пример кузена Имверта, который, по его мнению, был идеальным ребенком, а по-моему, просто подхалимом и доносчиком. Брать пример с Имверта я не стал бы даже под страхом смерти. Я считал его врагом — врагом детства (бывает же друг детства, почему бы не быть и врагу?). Только вот убить его, как любого другого врага, я не мог, потому как поклялся не обнажать против него оружия.
Дело было лет десять назад. Жил тогда в Черном замке один замечательный парень по имени Ленсенд. Он учил меня сражаться и даже подарил самый настоящий гномий меч. Это было против правил, до церемонии посвящения в воины детям запрещалось носить боевое оружие, но Ленсенд, по его собственным словам, наградил меня за особые заслуги. Он, как Верховный Главнокомандующий фаргордской армии, имел на это право. Конечно, никаких особых заслуг не было, просто я умудрился нанести ему пару чувствительных ударов деревянным мечом, что мало кому удавалось.
С этого самого меча и началась наша с Имвертом открытая вражда. Мы и до этого не особенно ладили — Имверт частенько колотил Рила, я соответственно колотил Имверта, хоть он и был на два года старше. Имверт жаловался, Рил помалкивал, мне влетало. Появление меча за моей спиной положило конец этому относительно мирному сосуществованию. Мой кузен вбил себе в голову, что я собираюсь его этим мечом убить, и поделился этой мыслью сначала с нашим наставником лордом Окснетом, потом со своим отцом лордом Готридом. «Рик мне угрожал!» — рыдал он. Конечно, ничего подобного я не делал, но Имверт считался милым и послушным ребенком, и ему поверили.